ШАР.
…Я прикоснулся к нему кончиками пальцев. Нет, не прикоснулся, только приблизил руку так, что почувствовал его тепло и свет. Я не посмел, потому что знал – стоит дотронуться, и он выполнит сейчас же все, о чем думаешь, что лежит на душе, сокровенное и основное. Я пока был не готов. Вся бесконечная дорога к нему, весь этот труднейший и опасный путь, который я проделал, заполнен был лишь одним желанием – выжить и дойти. И ничего больше. Это желание гнало вперед, побеждая усталость и боль, поднимало с земли утром и давало силы для битв на закате. Основное и главное я приберег на потом, отложил на этот вот момент, когда стоит лишь прикоснуться – и исполнится все. Осталось решить – что.
Пальцы с нежностью огибали Шар, вбирая его силу и ласку. Он сам по себе чудо, неведомое деяние неведомого народа в незапамятные времена. О нем не знал практически никто, никто и не должен был знать. Я заслужил. Заработал многолетней службой Учителю, преданностью и послушанием. Я исполнил все, о чем он просил, что приказывал, и что молчаливо подразумевал. Не рассуждая, не споря, не высказывая своего мнения, ибо это – Учитель. Я держал его голову на коленях, провожая в последний путь за Великий Предел, и ни словом, ни взглядом не вымаливал у него тайну, которую он, как я знал, хранил. Учитель смотрел мне в глаза и ждал – спрошу ли я? Он не дождался – во взгляде моем была лишь горечь разлуки и любовь. Тогда он сам сказал несколько фраз и оставил этот мир.
И вот я здесь, перед Шаром Желаний. Буря поднялась в моей душе, бушевали вихри и смерчи, потрясшие всего меня, всего до самого дна. Все, что было пережито, передумано, все, что копилось годами и десятилетиями в толще памяти и сознания, все мечты и встречи, планы и ожидания – освободилось от сдерживающих оков и всплыло на поверхность, завертелось и перемешалось. Я дал себе волю, ибо понимал – умом задачу не решить. Во всем этом хаосе должна проявиться одна нить, одно истинное, мое, желание, сокровенное и искреннее. Его не может не быть.
Я плавал по волнам моей памяти. И, пристально вглядываясь в очередное воспоминание, с каким-то суеверным ужасом думал – что бы было, если я тогда имел возможность исполнить свое желание соответственно тогдашнему пониманию? Неизменно – только горе, вред и разрушение. Невидимая рука отводила меня от временного и преходящего, устремляя в другом направлении, постепенно поднимая, ступенька за ступенькой, к этому моменту. Моменту триумфа и победы, сладость которой испытали лишь очень немногие за века.
Что с ними стало? Какие желания исполнил Шар до сих пор, что за люди были перед ним? Так ли мучались перед выбором, как я, или пришли сюда, уже твердо зная, чего они хотят? Я стоял, обливаясь потом, было мучительно и страшно, ибо знал – какое бы решение я не принял, оно расползется щупальцами последствий по всему миру, затронет и ближних, и дальних, эхом отзовется в других мирах. Потому что нет желания, даже пустякового, которое не заставило бы вибрировать множество созвучных ему предметов и людей в случае его исполнения. Так говорил Учитель, такова была его последняя фраза.
Что я знаю о себе и о мире, чтобы просить Шар о чем-либо? Что я знаю о добре и зле, о пользе или вреде? Что я вообще знаю?
И расправил крылья ангел в моей душе, и встал во весь рост демон моей души, блеснул Свет моего сердца, и заклубилась Тень моего ума, и началась битва за меня, страшная и жуткая, как все битвы с самим собой. И хватались они за мои воспоминания, мысли и мечты, и видел я ясно – в дальнем углу самого светлого пряталась тьма, а за густой пеленой темного брезжил свет. И поровну было всего, и разодрало меня надвое, я не нашел в себе сути, и стал я пуст и гулок, как опорожненный сосуд, в котором бесконечно билось о стенки: «Не знаю! Не знаю! Не знаю!».
Я стоял на коленях перед Шаром, не в силах протянуть руку к его гладкой теплой поверхности. Лишь смотрел, и в Шаре проносились знакомые образы, события, сцены. Я бежал по жизни, и не было в этом стремительном беге ни радости, ни полноты, ни глубины. Чего бы я ни попросил для себя – все так же промелькнет и исчезнет, прежде чем смогу насладиться этим в полной мере. Все так же разделится надвое, и сполна вкушу и сладость, и горечь, не разобрав – чего больше. Побегу дальше, спеша к неведомой цели. Которой нет.
Я прикоснулся ладонью к Шару, четко и раздельно произнес желание, повернулся и пошел прочь. Ушел, не оглядываясь, потому что сразу понял – желание исполнено. Радость мира нахлынула на меня, и боль мира нахлынула на меня, и шел сейчас я в жизнь не для того, чтобы мчаться по ней, а чтобы пить ее. Медленными глотками, не спеша, смакуя каждое мгновение, переживая и восхваляя каждый ее миг, исполненный смысла. Ибо переживание жизни – это и есть цель жизни во всей ее полноте.
Я шел, и в такт шагам звенело и гремело во внутренней моей пустоте высказанное только что желание, уже исполненное навсегда.
«Ради Бога, не дай мне очерстветь!».
Свежие комментарии